Форум » Вера, религии, атеизм, окультизм, сектанство и прочее » Тогда я хочу умереть... (продолжение) » Ответить

Тогда я хочу умереть... (продолжение)

Яна: Если когда-нибудь (не дай Бог) так случится, что я буду лежать в коме... без сознания... долгие дни, я хочу тогда умереть... Если когда-нибудь (не дай Бог) так случится, что в следствие инсульта, травмы (или чего-то подобного) я стану лежачей, выжившей из ума тушей - я хочу тогда умереть... Почему Законодательство ТАК несовершенно??? Почему врачи должны бороться за такую неполноценную и обременительную жизнь, вместо того, чтобы облегчить страдания больного лёгкой и долгожданной (в тех страшных случаях) смертью???

Ответов - 16

Nell: Яна , не мой. Но обещал вернуться

Пал_Палыч: Яна пишет: Если когда-нибудь (не дай Бог) так случится, что я буду лежать в коме... без сознания... долгие дни, я хочу тогда умереть... мы тебя прощаемс ....прощай...)

ICE: аминь


Gunner: Сладкая парочка. Прямо не налюбуюсь никак... и на сердце умиление.

Яна: ..авария была уже давно...ну а потом Караченцев в одном из последних номеров газеты АиФ дал интервью ..в котором написано что Караченцев только сейчас понял что такое жизнь и счастье.... счастлив?

Монах: Человек - такая зараза, что только на самом пороге жизнион начинает осознавать ее ценность. Все остальное - пустая бравада.

DrHaider: Монах пишет: Человек - такая зараза, что только на самом пороге жизнион начинает осознавать ее ценность. Все остальное - пустая бравада. Согласен на все 100%

Nell: В Люксембурге принят закон о легализации эвтаназии. Накануне был официально опубликован правовой акт о разрешении на добровольный уход из жизни неизлечимо больных людей. Данные меры были приняты вслед за тем, как в силу вступил закон о сокращении властных полномочий главы государства. Великий Герцог Люксембургский Анри выступал против закона об эвтаназии, отказываясь его подписывать из-за своих глубоких католических убеждений. Как известно, Католическая Церковь выступает против легализации эвтаназии, считая ее убийством. Последний раз тема эвтаназии обсуждалась в феврале. Тогда в Италии разгорелся громкий скандал. Пока парламент обсуждал закон, запрещающий врачам отключать безнадежно больных пациентов от питания и лекарств, медики фактически умертвили свою самую известную пациентку — 38-летнюю Элуану Энгларо. Семнадцать лет назад женщина попала в автомобильную катастрофу и с тех пор находилась в коме. История смерти 38-летней женщины расколола Италию на два лагеря. Одни во главе с Беппино Энгларо, отцом девушки, требовали, чтобы ей разрешили «достойно уйти из жизни». Но их противники хотели, чтобы Элуану оставили в покое, поскольку «только Бог, дающий человеку жизнь, может забрать ее». Беппино Энгларо 10 лет ходил по судам и просил, чтобы ему разрешили отключить дочь от питания. Он и друзья Элуаны утверждали, что она сама была бы категорически против такой искусственной жизни. В ноябре 2008 года Верховный суд Италии разрешил синьору Энгларо найти врачей, которые согласились бы отключить его дочь от аппарата, поддерживающего жизнь. И вот 6 февраля в больнице города Удина, где находилась Элуана, врачи вытащили питавшие ее организм катетеры. Новость о смерти Элуаны Энгларо появилась в самый разгар дебатов в верхней палате итальянского парламента. Эвтаназия на Апеннинах запрещена, а вот закона, воспрещающего врачам отключать безнадежно больных пациентов от питания и лекарств, нет. Напомним, пионером в области легализации добровольной смерти стали Нидерланды. В 1984 году Верховный суд страны признал добровольную эвтаназию приемлемой. Затем эвтаназия была легализована в Бельгии в 2002 году. В 2003 году эвтаназия помогла расстаться с жизнью 200 смертельно больным пациентам, а в 2004 году — 360 пациентам. С апреля 2005 года в бельгийских аптеках появились специальные наборы для эвтаназии, позволяющие упростить процедуру добровольного ухода из жизни. В набор стоимостью примерно 60 евро входит одноразовый шприц с ядом и другие необходимые для инъекции средства. Набор для эвтаназии может заказать только практикующий врач, который должен указать точную дозировку отравляющего вещества. Оформить заказ можно после обращения в одну из 250 бельгийских аптек, имеющих соответствующую лицензию. По закону в Бельгии может подвергнуться эвтаназии человек старше 18 лет, страдающий неизлечимым заболеванием. После нескольких письменных запросов, подтверждающих твердую решимость больного, врач может провести эвтаназию. Согласно официальной статистике в 40 % случаев эвтаназию проводят на дому у пациента. В США закон, разрешающий оказание медицинской помощи в осуществлении самоубийства больным в терминальной стадии, был принят (с рядом ограничений) в ноябре 1994 года в штате Орегон, а в ноябре 2008 года в штате Вашингтон. В России, на Украине и в Казахстане эвтаназия людей запрещена законодательно.

Пал_Палыч: Nell пишет: В России, на Украине и в Казахстане эвтаназия людей запрещена законодательно. С таким высоким уровнем смертности в этих странах....эвтаназия не имеет смысла....

Монах: Nell пишет: Накануне был официально опубликован правовой акт о разрешении на добровольный уход из жизни неизлечимо больных людей. Заигрывания с эвтаназией - штука опасная. Сначала была добровольная, теперь, правда кое-где, уже и принудительная.

Яна: цитата: ..авария была уже давно...ну а потом Караченцев в одном из последних номеров газеты АиФ дал интервью ..в котором написано что Караченцев только сейчас понял что такое жизнь и счастье.... цитата: счастлив? http://www.life.ru/video/3255#1

ТуТик: Думаю, так и есть. Тот, кто был присмерти начинает ценить жизнь, плюс ко-всему у такого человека меняются ценности. Конечно, если они вообще у него до этого были !!!!!!!

mikhail_fr: Вопрос, конечно, очень сложный.... Каждый человек решает (должен решать) за себя одного. В тех случаях когда он физически не может применить своё решение он может попросить второе лицо его исполнения. Когда он и попросить не может - по-моему делать нечего кроме как поддерживать status quo, лучше ошибиться поддерживая жизнь чем ошибиться умертвляя человека.

Nell: АККАБАДОРА - ЖРИЦА СМЕРТИ. II часть В небольшом сардинском городке Лурас (Luras) (север Сардинии) есть очень любопытный этнографический музей. Его хозяин Пьер Джиакомо Пала, человек увлеченный, с юношества собирает вещи и документы, отображающие быт и культуру Сардинии. Среди множества предметов пастушечье-крестьянского обихода есть один на вид не примечательный, но очень ценный экспонат: небольшой, отполированный временем «молоточек». Сделан он из цельного куска дикого оливкового дерева. Практически, это обрубок довольно толстого сука с веткой. Его короткая ручка и мощная верхняя часть позволяют выполнить тяжелый удар. Это и есть «орудие труда» женщины-аккабадора (accabadora от испанского «acabar» – заканчивать), на сегодняшний день единственное материальное свидетельство существования на Сардинии древнего обычая эвтаназии. Не один год Пьер Джиакомо искал свой главный экспонат, расспрашивая старожилов, обращаясь к родственникам возможных аккабадор, пока совершенно случайно не обнаружил его на старом заброшенном хуторе, где он был тщательно упрятан бывшей хозяйкой в щель между камнями в кладке полуразрушенной стены и там забыт. Осторожно, под катом материал не рекомендованный впечатлительным. Дренегреческий историк Тимео из Сиракуз в 3 веке до н.э. упомянул в своих трудах о жестоких нравах, бытовавших на Сардинии. Больных и немощных стариков, которые не могли больше делать вклад в жизнь собственного племени, сбрасывали в пропасть. Ритуал выполнялся с большими почестями. И сами жертвы, и их родственники встречали смерть.... смехом. Громкий и показной ритуальный смех сквозь слезы сопровождал переход из небытия в новую жизнь, превращал смерть в новое рождение. Был он одновременно и очищающим для тех, кто совершал убийство. Существует гипотеза, что именно отсюда берет свое начало выражение «сардонический смех». Не исключено, что с приходом христианства этот жестокий языческий ритуал трансформировался в своеобразную «эвтаназию по-сардински», а исполнять его стали «жрицы смерти» - аккабадоры. Можно догадываться, что обычай существовал испокон веков, хотя первое упоминание о нем появилось сравнительно недавно: в 1832 году в работах сардинского ученого Витторио Анджиус. Удивительно то, что христианская церковь, не принимающая эвтаназию, почти 2 тысячи лет сосуществовала рядом с таким «варварством». Во многом, благодаря омерта’. Это слово сложно перевести на русский. Скорее, даже не слово, а понятие, один из моральных устоев итальянцев - «все знают, и все молчат». Что-то вроде общинного морального кодекса, благодаря которому обычай эвтаназии так и остался малоизученным, но и сохранялся столь длительное время, особенно в северной гористой части Сардинии, где до сих пор еще живут по законам общины. Интерес к нему стал особенно проявляться учеными-этнографами только в последнее время, когда очевидцев, увы, осталось мало. Надо отметить, что об этом персонаже и сегодня сарды говорят неохотно. Последние два документально подтвержденных случая, когда аккабадора исполнила свою миссию произошли в 1929 году в вышеупомянутом городке Лурас и в 1952 году в Оргозоло. Карабинеры в рапорте о случившемся особо подчеркнули, что родственники дали свое согласие на умерщвление. Так кто же она аккабадора? Несущая смерть или та, что облегчает страдания? Она приходила в дом, где был умирающий, и была всегда только званым «гостем», переступала порог для исполнения своей миссии исключительно по просьбе родственников или, в редких случаях, по просьбе самого умирающего. Она укорачивала агонию коротким, сильным и точным ударом молоточка по голове, а иногда просто положив подушку или ладонь на лицо. Иполняли ритуал исключительно женщины. Они же нередко были в общине и повивальными бабками, своеобразными земными сопровождающими рождение и смерть человека. Но чаще всего эту роль брали на себя женщины из очень бедной семьи, вдовы, оставшиеся без кормильца. Община негласно брала аккабадору на содержание. По праздникам, после забоя скота или сбора урожая, немного хлеба, мяса и прочих продуктов непременно передавалось аккабадоре. Несмотря на это, отношение к ней в общине было всегда неоднозначным. Ее сторонились, опасались и по возможности избегали с ней общения. По рассказам старожилов этнографам удалось установить как именно происходил ритуал. Семья, в которой имелся терминальный, агонирующий больной, созывала совет. На семейном совете решалось прибегать или нет к помощи аккабадоры. В редких случаях, если больной был в сознании, спрашивали и его мнения. После полученного согласия всей семьи, под подушку больного клали выполненное в миниатюре деревянное ярмо, как символ привязанности человека к земле. Три дня оно должно было пролежать в изголовье больного. Если в течение этого времени не происходило улучшений и не наступала смерть, из комнаты больного выносили все, что каким-либо образом было привязано к религии: изображения святых, четки, святую воду, снимали нательный крест, и в дом приходила аккабадора... Существуют ли «жрицы смерти» сегодня? Возможно. Директор музея Пьер Джакомо Пала рассказывает, что в 2003 году, к нему обратился священник, который поведал о старушке, явившейся на исповедь. «Падре, я должна исповедоваться. Я женщина, которая помогает умереть», - выпалила она. Священник остолбенел и, по его словам, не мог выговорить ни слова. Она стала быстро рассказывать, потом искать оправдания, промолвив: “Меня послал на это Бог”. Когда священник пришел немного в себя и начал расспрашивать подробности, она отсекла все его попытки и быстро удалилась. http://555russarda.livejournal.com/43832.html

группа№8: 16 мая я очнулся в кровати в доме в Арх. обл. Около меня сидел деревенский врач и и держал место на вене, куда вероятно был сделан укол.Дочь на машине перевезла меня в Мурманск...... Ни потери , ни обретения не помню. Что хочу сказать? Все в руках близких. Если я хотя бы раз не отвечу на вопрос- все решает дочь! ( заверено у нотариуса). Не усложняйте. Если Вас любят, будут ценить ваш выбор. Вы даже не заметите перехода! Испытано на себе . Не обсуждается.

Nell: Как умирают врачи Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Диагноз - рак поджелудочной железы. Операцию делал один из лучших хирургов страны. Он даже разработал операцию, которая утраивала вероятность прожить пять лет после постановки диагноза именно этого вида рака с 5 до 15 %, хотя качество жизни при этом было бы очень низким. Чарли был совершенно не заинтересован в операции. Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не ступил ногой в больницу. Вместо этого он посвятил все свое оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Спустя несколько месяцев он умер дома. Чарли не лечился химиотерапией, не облучался радиацией и не делал операций. Государственная страховка для пенсионеров Медикер почти что ничего не потратила на его содержание и лечение. Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно не то, как много врачи лечатся перед смертью по сравнению с другими американцами, а то, насколько редко они обращаются к врачам, когда дело близится к концу. Врачи борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, при этом у них самих очень спокойное отношение к собственной смерти. Они точно знают что произойдет. Они знают какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо. Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить. В то же время, они знают достаточно о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей науки. Они так же знают достаточно о смерти, чтобы понимать чего больше всего боятся все люди - смерть в мучениях и смерть в одиночестве. Они говорят об этом со своими семьями. Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытки оживить их непрямым массажем серца (а это именно то, что происходит, когда это делают правильно). Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями “тщетного лечения”, когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от лечения самыми последними достижениями медицины. Пациенту вспорют живот, навтыкают в него трубок, подключат к аппаратам и отравят лекарствами. Именно то происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания, которые мы не причиним даже террористам. Я сбился со счета сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: “Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты меня убьешь”. Они говорят это на полном серьезе. Некоторые медики носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца. Я даже видел одного человека, который сделал себе такую татуировку. Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Врачей обучают собирать информацию не показывая свои чувства, но между собой они говорят то, что переживают. “Как люди могут так истязать своих родных?”, - вопрос, который преследует многих врачей. Я подозреваю, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин выского процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями. Для меня лично это была одна из причин, по которой последние десять лет я не практикую в стационаре. Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе? Ответ, простой или не очень - пациенты, врачи и система медицины в целом. Чтобы лучше представить какую роль играют сами пациенты, представьте себе следующую ситуацию. Человек потерял сознание, и его привезли по скорой в больницу. Никто не предвидел такого сценария, поэтому заранее не было оговорено что делать в таком случае. Это очень распостраненная ситуацию. Родственники напуганы, потрясены и путаются в бесчисленном числе разнообразных вариантов лечения. Голова идет кругом. Когда врачи спрашивают “Хотите ли вы, чтобы мы “сделали все”?”, - родные говорят “да”. И начинается ад. Иногда семья на самом деле хочет “сделать все!, но чаще всего они просто хотят, чтобы было сделано все в разумных пределах. Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач. А врачи, которым было велено “сделать все”, будут делать все, разумно это или нет. Такие ситуации случаются спошь и рядом. Ситуация еще больше усугубляется тем, что у людей есть нереалистичные ожидания о том, что могут сделать врачи. Многие думают, что искусственный массаж сердца - надежный способ реанимации, хотя большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами. Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы своими ногами. Если пациент серьезно болен, стар, у него смертельная болезнь, вероятности хорошего исхода реанимации почти что не существует, при этом вероятность страданий почти что 100%. Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении. Конечно же, не только пациенты виноваты в сложившейся ситуации. Врачи делают бесполезное лечение возможным. Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родстввенников. Представьте снова травмапункт в больнце. Родственники рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача. Для них он полный незнакомец. В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения между врачом и родными пациента. Люди склонны заподозрить врача в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно, если врач не советует продолжать реанимацию. Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на доступном и понятном языке. У кого-то это получаетя лучше, у кого-то хуже. Некоторые врачи более категоричны. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказывал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах. Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения. Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого врача или больницы. Нужно ли мне было быть более настойчивым, убеждая родстенников не лечить смертельного больных пациентов? Некоторые из случаев, когда я отказался лечить пациента и передал их другим врачам, до сих пор преследуют меня. Одна из моих любимых пациенток была юристом из знаменитого политического клана. У нее была тяжелая форма диабета и ужасное кровообращение. У нее на ноге появилась болезненная рана. Я пытался сделать все, чтобы избежать госпитализации и операции, понимая насколько опасны больницы и хирургическое вмешательство для такой пациентки. Она все же пошла к другому врачу, которого я не знал. Тот врач почти что не знал историю болезни этой женщины, поэтому он решил прооперировать ее - шунтировать тробмозные сосуды на обеих ногах. Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги. Две неделе спустя она умерла в знаменитой больнице, где ее полечили. Было бы слишком лишко указать пальцем на пациентов и врачей, когда часто и врачи, и пациенты становятся жертвами системы, которая поощраяет чрезмерное лечение. В некоторых печальных случаях врачи просто получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают все, что можно, невзирая на то поможет это пациенту или навредит, просто с целью заработать побольше. Намного чаще все же, врачи боятся, что семья пациента будет их судить, поэтому они делают все, что просит семья, не выражая своего мнения родным пациента, чтобы не было никаких проблем. Даже если человек заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении перед смертью, система все равно может сожрать пациента. Одного из моих пациентов звали Джек. Джеку было 78 лет, он болел в течение многих лет и пережил 15 серьезных операций. После всех перепетий Джек совершенно уверенно предупредил меня, что никогда ни при каких обстоятельствах он не хочет оказаться на аппаратах искусственного дыхания. И вот, однажды в субботу, у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу в бессознательном состоянии. Жены Джека не было с ним. Врачи сделали все возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к аппарату искусственного дыхания. Джек боялся этого больше всего в жизни! Когда я добрался до больницы, я обсудил пожелания Джека с персоналом и его женой. На основании моих документов, составленных с участием Джека, я смог отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь. Потом я просто сел и сидел с ним. Через два часа он умер. Несмотря на то, что Джек составил все нужные документы, он все равно умер не так, как хотел. Система вмешалась. Более того, как я узнал позже, одна из медсестер накляузничала на меня за то, что я отключил Джека от аппаратов, а значит совершил убийство. Т.к. Джек заранее прописал все свои пожелания, мне ничего не было. Но все же угроза полицейского расследования вселяет ужас в любого врача. Мне было бы легче оставить Джека в больнице на аппаратуре, что было явно против его желания, продлевая его жизнь и страдания еще на несколько недель. Я бы даже заработал побольше деньжат, а страховая компания Медикер получила бы счет на дополнительные $500,000. Неудивительно, что врачи склонны перелечивать. Но себя врачи все же не перелечивают. Они ежедневно видят последствия чрезмерного лечения. Почти что каждый человек может найти способ мирно умереть дома. У нас есть множество возможностей облегчить боль. Хосписный уход помогает смертельно больным любям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения. Поразительно, что люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице. Я был приятяно поражен, когда услышал по радио, что известный журналист Том Викер “умер мирно дом в окружении семьи”. Такие случаи, слава богу, встречаются все чаще. Нескольько лет назад у моего старшего двоюродного брата Торча (torch - фонарь, горелка; Торч родился дома при свете горелки) случилась судорога. Как оказалось впоследствие, у него был рак легких с метастазами в мозг. Я договорился с разными врачами, и мы узнали, что при агрессивном лечении его состояния, что означает три-пять визитов в больницу для химиотерапии, он проживет около четырех месяцев. Торч решил не лечиться, переехал жить ко мне и только принимал таблетки от набухания мозга. Следующие восемь месяцев мы жили в свое удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд. Сидели дома, смотрели спортивные передачи и ели то, что я готовил. Торч даже поправился на домашних харчах, а не больничной еде. Его не мучали боли, а расположение духа было боевым. Однажды он не проснулся. Три дня он спал как в коме, а потом умер. Стоимость медицинского ухода в течение восьми месяцев - около 20 долларов. Стоимость таблеток, которые он принимал. Торч не был врачом, но он знал, что хотел жить, а не существовать. Не все ли мы хотим этого же? Если и существует супер-пупер уход за умирающими, то это достойная смерть. Что касается меня лично, то мой врач оповещен о моих пожеланиях. Никакого героизма. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли. Как мой двоюродный брат Торч. Как мои коллеги врачи. Ken Murray, MD, is Clinical Assistant Professor of Family Medicine at USC. http://www.zocalopublicsquare.org/2011/11/30/how-doctors-die/ideas/nexus/



полная версия страницы